Неточные совпадения
Главное, он не успел еще вникнуть: известили его обо всем анонимно, как оказалось после (и об чем я упомяну потом), и он налетел еще в том состоянии взбесившегося господина, в котором даже и остроумнейшие
люди этой
национальности готовы иногда драться, как сапожники.
Ценность
национальности в истории, как и всякую ценность, приходится утверждать жертвенно, поверх блага
людей, и она сталкивается с исключительным утверждением блага народа, как высшего критерия.
Все историческое и мировое в
человеке принимает форму глубоко индивидуальных инстинктов, индивидуальной любви к своей
национальности, к национальному типу культуры, к конкретным историческим задачам.
Национальность есть ступень индивидуализации в отношении к человечеству и объединения в отношении к
человеку.
Национальность есть бытийственная индивидуальность, одна из иерархических ступеней бытия, другая ступень, другой круг, чем индивидуальность
человека или индивидуальность человечества, как некоей соборной личности.
Национальность есть индивидуальное качество
человека, индивидуальное в отношении человечества и индивидуальное в отношении
человека.
Наблюдая разные
национальности Европы, я встречал симпатичных
людей во всех странах.
Я принадлежу к сравнительно редким
людям, для которых всякий иностранец такой же
человек, как и мой соотечественник, все
люди равны, и в своем отношении к ним я не делаю никакого различия по
национальностям.
— Мне давно надоело жить, — начал он после долгой паузы. — Я пустой
человек… ничего не умел, не понимал, не нашел у
людей ничего. Да я… моя мать была полька… А вы… Я недавно слышал, что вы в инсуррекции… Не верил… Думал, зачем вам в восстание? Да… Ну, а вот и правда… вот вы смеялись над
национальностями, а пришли умирать за них.
Все эти местности кишат
людьми, которые, несмотря на уверения, что понятие о государстве есть понятие безразличное, независимое ни от
национальностей, ни даже от исторических преданий, никак не могут понять, почему они обязаны с такого-то момента считать своимгосударством Францию, а не Италию, Германию, а не Данию и не Францию.
— Русские, действительно, чаще скучают, нежели
люди других
национальностей, и, мне кажется, это происходит оттого, что они чересчур избалованы. Русские не любят ни думать, ни говорить. Я знал одного полковника, который во всю жизнь не сказал ни одного слова своему денщику, предпочитая объясняться посредством телодвижений.
Здесь столпилось десятка два
человек, разных
национальностей, которые, чувствуя себя в безопасности, обсуждали события дня.
Это нужно было всегда и всё становилось нужнее и нужнее по мере развивавшегося образования в народах, по мере усиления общения между
людьми одной и разных
национальностей и стало особенно необходимо теперь, при коммунистическом, социалистическом, анархистическом и общем рабочем движении.
Люди не хотят уйти с той земли, которую они обрабатывали поколениями;
люди не хотят разойтись, как того требует правительство;
люди не хотят платить подати, которые с них требуют;
люди не хотят признать для себя обязательности законов, которые не они делали;
люди не хотят лишиться своей
национальности, — и я, исполняя воинскую повинность, должен прийти и бить этих
людей.
Мы, все христианские народы, живущие одной духовной жизнью, так что всякая добрая, плодотворная мысль, возникающая на одном конце мира, тотчас же сообщаясь всему христианскому человечеству, вызывает одинаковые чувства радости и гордости независимо от
национальности; мы, любящие не только мыслителей, благодетелей, поэтов, ученых чужих народов; мы, гордящиеся подвигом Дамиана, как своим собственным; мы, просто любящие
людей чужих
национальностей: французов, немцев, американцев, англичан; мы, не только уважающие их качества, но радующиеся, когда встречаемся с ними, радостно улыбающиеся им, не могущие не только считать подвигом войну с этими
людьми, но не могущие без ужаса подумать о том, чтобы между этими
людьми и нами могло возникнуть такое разногласие, которое должно бы было быть разрешено взаимным убийством, — мы все призваны к участию в убийстве, которое неизбежно, не нынче, так завтра должно совершиться.
С первого взгляда было очень трудно определить
национальность этого
человека, но, во всяком случае, лицо его не рисовалось тонкими чертами романской расы и скорее всего могло напомнить собою одушевленные типы славянского юга.
Князь же не спал и по временам сердито и насмешливо взглядывал на барона. Его, по преимуществу, бесила мысль, что подобный
человек, столь невежественный, лишенный всякого чувства
национальности, вылезет, пожалуй, в государственные
люди, — и князю ужасно захотелось вышвырнуть барона на мостовую и расшибить ему об нее голову, именно с тою целию, чтобы из него не вышел со временем государственный
человек.
Та форма общежития, о которой он мечтал и которую собирался отыскивать, была уже открыта, и притом открыта простыми
людьми, и
людьми той
национальности, которую вокруг него все не уважали, называли варварскою и всячески ее порочили и осуждали.
Так-то нас, милостивые государи, свои притоманные
люди обессудили, а аглицкая
национальность утешила и дала в душу рвение, как бы точно мы баню пакибытия восприяли!
Проще сказать: среди вечной борьбы биологических, национальных, социальных и всяческих форм — начинает зарождаться новый вид
человека, новая
национальность, что ли…
Еще дальше идет Беха-Улла [Беха-улла Мирза Хуссейн Али — основатель бехаизма, иранского религиозно-политического течения, возникшего в середине XIX в. уже после подавления восстания бабидов и ориентированного на соединение науки и религии, отрицавшего религиозный и национальный фанатизм мусульманского Востока.], автор «Китабе-Акдес», в своей беседе с Э. Г. Броуном: «Мы же даем, — говорит он, — чтобы все народы пришли к единой вере, и
люди стали братьями; чтобы рознь религиозная перестала существовать и уничтожено было различие
национальностей.
В эти глухие тридцать лет там, на Западе, эмиграция создала своих историков, поэтов, публицистов, голоса которых громко и дружно, на всю Европу, раздавались в защиту польского дела, и эти голоса подхватывались чуждыми
людьми других
национальностей, усилившими общий негодующий хор, а мы все молчали и молчали, и с этим молчанием в наши «образованные» массы, мало-помалу, но все более и все прочнее проникало сознание, что правы они, а виноваты мы.
И все представляемые были встречаемы графом Северином все с одним и тем же выражением снисходительного достоинства, сквозь которое просвечивала холодность и сдержанность
человека, поставленного обстоятельствами в чуждую и презираемую среду, имеющую над ним в данный момент перевес грубой физической силы: граф чувствовал себя членом угнетенной
национальности, членом европейски-цивилизованной семьи, беспомощно оторванным силой на чужбину, в плен к диким, но довольно благодушным и наивным татарам.
Суда с «черным» грузом обыкновенно бывали превосходными ходоками, а экипаж на них, набираемый из сброда самых отчаянных
людей и подонков разных
национальностей, с самым темным прошлым, смел и бдителен…
Бывают такие встречи
людей, совершенно незнакомых, разных
национальностей и рас, и между тем эти
люди почему-то сразу чувствуют друг к другу симпатию, точно открывая что-то родственное и близкое один в другом.
Очевидно, такое жизнеотношение было характерно вообще для той эпохи, оно невольно сказывалось в каждом из поэтов совсем так же, как определенные общие черты сказываются в лицах
людей одной
национальности, несмотря на все их отличия друг от друга.
Тот, кто не видит брата в
человеке другой
национальности, кто, например, отказывается видеть брата в еврее, тот не только не христианин, но и теряет свою собственную человечность, свою человеческую глубину.
Тут познание менее зависит от духовного состояния и духовной общности
людей, оно имеет одинаковые результаты для
людей разных религиозных верований, разных
национальностей и разных классов.
Человек принадлежит к разным социальным группировкам — семье, сословию и классу, профессии,
национальности, государству и т. д.
Ценность
человека, человеческой личности выше исторических ценностей могущественного государства и
национальности, цветущей цивилизации и пр., и пр.
И современный
человек делает нравственно ответственными семейства, классы,
национальности, профессии, партии, верования и с трудом выделяет ответственность чисто личную.
Люди чуждой
национальности, ни с какой стороны не могущие интересоваться вопросом, изменил ли французский офицер, или не изменил,
люди, кроме того, ничего не могущие знать о ходе дела, все разделились за и против Дрейфуса, и как только сходились, так говорили и спорили про Дрейфуса, одни уверенно утверждая, другие уверенно отрицая его виновность.
К какой бы
национальности ни принадлежал
человек, будь он хоть самый завзятый немецкий или русский шовинист, он все-таки должен сознаться, приехавши в Париж, что дальше уже некуда двигаться, если искать центр общественной и умственной жизни.
Можно будет говорить самые смелые вещи, вроде того, что все
люди на свете имеют одного общего отца; что ни одна
национальность не имеет основания и права унижать и обижать
людей другой
национальности; что нельзя молиться о мире, не почитая жизни в мире со всеми народами за долг и обязанность перед богом, и т. д. и т. д.
Отсутствие денег, этого жизненного нерва, во все времена, и среди всех
национальностей, роковым образом влияет на расположение духа
людей.
В расчетах этих он не догадался только, что хотя просвещенной
национальности не существовало в России, но семя ее заброшено в каждом
человеке, где лишь только есть народ; и потому действовать именем ее легко было в лице той, которая, как дочь Великого Петра, отца отечества, могла возбудить эту народность лучше сборища патриотов, действующих от себя.
Уничтожило ли, однако, это его отношение к его слугам, бывшее в то время инстинктивным, недоверие русского
человека к
людям его
национальности и положения — к польским панам?
— Это он… Но тот был прекрасный
человек, честный, прямой, добрый, один из редких представителей польской
национальности.
Европейские социал-демократы стали культурными
людьми, признали такие «буржуазные» ценности, как
национальность и государство, и их конечное миросозерцание превратилось в частное дело.
Например, наш сегодняшний дикий спор с Сашей. Я всегда гордился своей гуманностью, которую считаю обязательной для интеллигентного
человека, и никогда не делал различия между
национальностями, немец ли это, француз или даже еврей. А между тем и эти газеты, и вся наша контора вот уже два месяца стараются внушить мне, что я должен ненавидеть немцев, и вот сегодня то же самое в чрезвычайно грубой форме заявила Саша: «Если ты еще и теперь любишь немцев, то ты настоящий подлец!»
Оба эти молодые
люди были разных
национальностей и несходного нрава, но находились в теснейшей приязни и никогда почти не разлучались.
Не имея настоящего образования и не читав неизвестных еще тогда политических рассуждений, написанных позже такими
людьми, как Токвиль, — он верно понимал космополитические стремления настоящего аристократизма, свойственные также и настоящему демократизму, ибо при обоих объединяющим стимулом является принцип, оттесняющий в сторону симпатии
национальности.